Я живу в невыносимых условиях,
Задыхаясь в парах какафонии и тишины,
Я брожу, озирая решетки бессмысленным взглядом,
Утешаясь, я верю, что сомну все преграды,
Хоть я знаю, что замки мои слишком верны,
Что для штурма мой тыл чересчур беззащитен.

Я задул бы свечу, но она ведь и так не горит,
Я не плачу, ведь я равнодушен и скрытен,
Я давно не ищу, мне известны любые пути,
Рядом двери, я знаю, что мне не открыть их,
Я уже не хочу поразительных светлых открытий,
Не желаю я тех, что могли бы меня повести.
Я беспомощен и потому не сдаюсь.

Я мечтатель, но меня убивает прозренье,
Но его я, похоже, уже не боюсь,
Пусть за сном всякий раз следует приговор,
По привычке я всё же устало дерусь,
Но провалы уже не приносят мне грусть,
Я уже не беснуюсь, я уже подписал договор,
Но беспомощность пустоты мешает мне жить.

И это трепыхание так бестолково,
Я хотел бы бежать, отнимать и дарить,
Или писать гармонично и плавно,
Я хотел бы не думать и не говорить,
Пусть разорвана нить, не разорвана нить,
Но делать самое главное.
Но я не могу начать и продолжить.

И это невыносимо!

Март 1988